Визит в Тадж-Махал

О знаменитом индийском чуде Тадж-Махал уже написано и наговорено столько, что всего и не учитать. Но каждый путешественник, которому довелось побывать в этом месте, стремится вновь передать свои чувства, которые взволнованы величием самой красивой гробницы в мире. Присоединяемся к этой когорте поклонников Тадж-Махала и мы.

В комплекс Тадж-Махал, оказывается входит не одна гробница, а целая их серия. Кроме центральной, слева, сооружённая из красного песчаника стоит гробница Сати-ун-Нисса Ханум – которая не августейшее лицо, а лишь главная фрейлина Мумтаз. Для нас как бы никто, а оказывается ей целую усыпальницу отстроили. Но чему удивляться, когда в соседнем Фатехпур-Сикри шах Акбар велел трудягам отгрохать высокий минарет в честь слона. Но вернёмся в Тадж. Справа стоит гробница Бегум Фатехпур, которая была не главной женой шаха Джахана. Еще одна гробница находится в глубине сада, она посвящена также второстепенной жене шаха — Кандхари Бегум. И у других членов шахской семьи неподалёку имеются гробницы, а рядом стоит мечеть Кали Масджид, необычная своим черным обликом.

Обычно индийские гиды начинают показ достопримечательностей Агры с Нур-Махала. Он представляет собой сооружение, построенное из разноцветных пород мрамора, украшенное резьбой и самоцветами, отчего создается впечатление, будто весь мавзолей сделан из кружевной фиолетово-голубой шелковой ткани. Рассказывают, что Джавахарлал Неру считал его самым красивым и наиболее изящным из всех других. Нам он тоже понравился тем, что походил больше не на мавзолей, а на уютный и нарядный терем или замок, в котором бы хорошо смотрелся дворец пионеров.

Покинув Нур-Махал, мы возвращаемся в город, минуя мост, и едем по правому берегу Джамны. И вдруг неожиданно за поворотом нам открывается захватывающая панорама Тадж-Махала. Мы видим его примерно с той же точки, с которой его рисовал когда-то Верещагин. Для полного сходства не хватало только полной воды, когда река, разливаясь в период дождей, подступает к самым стенам Таджа, и в синих водах реки отражается вся красно-белая его панорама. Такое бывает в сентябре – октябре каждого года . С этой точки Тадж-Махал чем-то отдаленно напоминает соборы кремлевского ансамбля со стороны Москва-реки, когда смотришь на его красные кирпичные стены и белые стены Успенского собора над ними. Вероятно, Верещагину импонировало именно это сочетание красно-белых каменных строений и речной глади — мотив, так хорошо знакомый и близкий русскому сердцу.

Увидев его, всегда испытываешь щемящее чувство светлой грусти о романтически далеком, о прошлом, то настроение, которое бывает и у храма Покрова на Нерли, и у стен Новгородской Софии или Нередицы… Однако в здешней архитектуре была своя особая, восточная красота, выражаемая в иных пропорциях, линиях и красках. В целом Тадж-Махал воспринимается, как нежная и стройная мелодия Реквиема, как торжественный и светлый аккорд любви, уносящий в голубое небо минареты, белый спокойный и величавый купол, венчающий широкие беломраморные опоры гробницы.

Мы подъезжаем к центральным воротам мавзолея и высаживаемся на укатанной красным песчаником просторной площадке.

Тадж-Махал, словно алмаз, заключен в оправу крепостных стен с четырьмя угловыми фигурными башнями-павильонами, увенчанными ажурными надстройками и куполами. Теперь мы видим мавзолей сквозь высокую арку ворот совсем близко, узнаем его, как старого знакомого. Он притягивает, хочется часами стоять и смотреть на это диво, сказочный призрак, устремлённый в небо. Освещенность Тадж-Махала переменчива, как мираж. Архитектурное совершенство светится изнутри, меняет оттенки следом за положением солнца: вдруг окрашивается светло-розовым, потом голубоватым, нежно-оранжевым. А ночью, когда светит луна, он ослепительно белый на фоне чёрного неба. Вблизи замечаешь, что вся поверхность Таджа покрыта тончайшими узорами, тканных по мрамору, — каменные блоки инкрустированы самоцветами, они словно светятся насквозь, излучая и мерцая. Поражая своей кажущейся легкостью, храм этот вблизи представляется еще более величественным.

Мы поднимаемся по боковым мраморным лестницам на высокую, широкую открытую площадку. Это основание мавзолея. Войдя под своды портала видим боковые мраморные лестницы, которые  уводят на второй этаж и далее на круговые террасы. Над ними подвешена сверкающая самоцветами и узорчатая громада белого купола. Свежесть и новизна этого сооружения поразительны, будто построено все не столетия века назад, а совсем недавно.

На верхних террасах множество людей, собравшихся сюда со всего света. Кого тут только нет — туристы, мусульмане, индуисты.

С открытых веранд спускаемся на второй уровень, проходим в просторный зал, где в центре видим два бело-розовых мраморных саркофага. Они украшены нежным растительным орнаментом, опоясаны текстами из корана. Но в этих саркофагах нет никаких останков умерших. Эти гробницы являются лишь только символическими проекциями тех, которые находятся в нижней части мавзолея. Двойная система гробниц встречается в большинстве мусульманских мавзолеев. В нижних гробах находятся тела, а дух умерших отправляется сначала в верхние, а потом отсюда возносится через купол к престолу Аллаха.

В нижнем сводчатом помещении, где находятся гробницы, царит сумрак. Никаких окон нет. Слабый дневной свет проникает сюда только через вход. Отражённый полированной поверхностью потолка падает на саркофаг Мумтаз, который находится точно по центру мавзолея. Сбоку, у самой стены, находится саркофаг шаха Джахана. Он как бы примостился рядом, и поэтому наружного отраженного света ему почти не достается. Судьба распорядилась так, что и при жизни, и после своей смерти шах довольствуется только отблеском света, излучаемого прекрасной Мумтаз.

Гробницы окружены резной беломраморной оградой высотой с человека. Мы заходим внутрь этой ширмы. Зажигаются свечи, и все вокруг начинает светиться и гореть, а поверхность саркофагов излучает теплый золотистый свет. Как будто они одеты светло-розовой шелковой тканью, вышитой тонким орнаментом и цветочным узором. Удивительный создан визуальный эффект: поверхность саркофага Мумтаз кажется только слегка прохладной или даже теплой, словно живая. Мы погрузились в эту тишину, в это безмолвие.

Саркофаг шаха был в точности как у Мумтаз, только с выступающим удлиненным бруском из мрамора, которым обычно отмечаются мужские саркофаги. Кстати, по традиции мусульман женщину хоронят глубже, чтобы в день воскресения она не могла вперёд мужчин предстать перед Аллахом.

Тадж Махал соткан из крови, плоти и духа индийского народа. Об этом говорят многие крупнейшие деятели индийской культуры. В своей поэме «Дары возлюбленного» Рабиндранат Тагор, обращаясь к образу шаха Джахана, говорит:

Ты позволил ускользнуть из твоих рук твоей монаршей власти, шах Джахан, но слезам, оплакивающим любовь, пожелал придать вечную жизнь.

Время не проявляет состраданья к человеческому сердцу, оно смеется, когда человек, погруженный в печаль, стремится закрепить в своей верной памяти образ любимой, но ты поймал его в сеть красоты, увенчав бесформенную смерть бессмертной формой.

Тайну, которую ночной тиши поведал ты на ушко любимой, теперь камень хранит в вечном молчании. Земное богатство рассыпалось, стало прахом, с течением веков погрузилось во мрак, а мрамор все шепчет звездам: «Помню».

Помню! Но жизнь забывает, ибо она слышит зов бесконечности и, ничем не обремененная, спешит навстречу ему, оставляя позади свои воспоминания, которые заключены в уединенном воплощении красоты.

Существует множество легенд об авторе проекта и строителе этого шедевра — романтической архитектурной поэмы, созданной из камня и самоцветов, воды, неба и воздуха благодатного края индийской земли. Среди авторов назывался и выходец из Италии Джеронимо Веронео, и выходец из Франции Августин де Бордо, участвовавший в отделке «Павлиньего трона» в Дели. Также называлось имя перса Устада Иса Хана, которому якобы благодарный шах Джахан повелел отрубить руки, дабы тот не мог создать подобного. В том, что авторами Таджа могли быть не европейцы, а зодчие стран Востока, не может быть никакого сомнения. Подобного рода уникальное искусство обработки камня знали лишь каменотесы Багдада и Шираза, такие купола могли возводить только мастера из Бухары и Самарканда.

Тадж-Махал — не мечеть и не мазар. Это хорошо понимал и сын шаха Джахана Аурангзеб, который, будучи фанатично преданным исламу, видел в деяниях отца по сооружению гробницы Мумтаз отступление от государственной, религиозной и военной доктрин ислама. Сразу же после ареста отца и его заточения в Красный форт он прекратил всякое дворцовое строительство и разогнал всех строителей, художников и ювелиров из городов империи. Многие из них нашли прибежище в южных землях Индостана и за его пределами. Наступила мусульманская реакция, а вместе с нею закат империи Моголов. При дворе Аурангзеба появляются португальские, а затем английские негоцианты, жадно высматривающие все то, что можно купить или украсть. Но главной их добычей становится сама Индия. Сюда по следам купцов и лазутчиков идут вооруженные до зубов английские волонтеры. Пройдут десятилетия, и на останках империи Моголов установит свое колониальное господство британская империя. Около двухсот лет британский лев будет держать и душить мертвой хваткой народы Индии, истребляя штыками и пушками всякую попытку восстать и обрести свою независимость.

Но сейчас мы покидаем Тадж и направляемся в Красный форт, который хорошо виден отсюда за излучиной Джамны.

Владимир Александрович Руднев